Звезда не активнаЗвезда не активнаЗвезда не активнаЗвезда не активнаЗвезда не активна
 

Биологические ресурсы открытой части Мирового океана и исключительных экономических зон иностранных государств, с которыми действуют договоры в области рыболовства.

В последние годы после некоторого периода снижения уловов общий объем вылова судов, работающих в открытых районах Мирового океана под российским флагом, удалось стабилизировать, и он находится на уровне около 1 млн. тонн. Следует заметить, что в настоящее время рыболовство почти во всех районах Мирового океана зарегулировано в рамках различных международных рыбохозяйственных организаций и комиссий (НАФО, НЕАФК, АНТКОМ и др.). Основные современные промысловые интересы отечественного флота за пределами российской экономической зоны сосредоточены в Северо-Восточной и Северо-Западной Атлантике -районах регулирования НЕАФК и НАФО, соответственно.
На практике, Россия в рамках международных и двусторонних комиссий по некоторым объектам получает общую квоту, которую можно осваивать как в открытой части, так и в смежных исключительных экономических зонах некоторых иностранных государств. Существует ряд видов, для которых прибрежные страны до последнего времени не смогли договориться об установлении фиксированного ОДУ или определить национальные доли. В частности, для путассу, который составляет около 10% общего отечественного вылова и около 30% вылова за пределами российской исключительной экономической зоны (Рис. 3.62). Сходные проблемы возникают при управлении запасами окуня-клювача, дающего ежегодно около 40 тыс. тонн вылова. С 2003 г. оказался фактически нерегулируемым промысел сельди -традиционного объекта российского рыболовства в Северной Атлантике. Отечественный вылов данного вида в последние годы находился на уровне около 120 тыс. тонн. Более подробно вопросы, связанные с состоянием запасов и промыслом атлантическо-скандинавской сельди, рассмотрены в разделе, посвященном Северному рыбопромысловому бассейну. Лишь в 2005 г. удалось достичь договоренностей по скумбрии, объемы добычи которой российским флотом составляют 30-40 тыс. тонн (Рис. 3.63).
Существующие, а также возникающие вновь неопределенности позволяют рыбакам вести фактически нерегулируемый промысел упомянутых объектов в открытой части Океана. При этом, как в случае с путассу, одновременно не осваивают квоты, полученные Россией в исключительных экономических зонах Норвегии и Фарерских островов. Поскольку квоты на путассу в Фарерской зоне Россия меняет на право изъятия трески и пикши в Баренцевом море, недоосвоение именно этих объемов негативно отражается на общих рыбохозяйственных интересах страны.
 
С учетом перечисленных обстоятельств, пропорции фактического вылова распределяются между указанными районами в зависимости от различных факторов (гидрологический режим, итоги международных переговоров, промысловая обстановка и т.п.), проявляющихся в течение конкретного промыслового сезона.
Кстати, говоря о путассу, следует кратко упомянуть о тех неприятных моментах, которые в ближайшее время могут ожидать отечественных рыбопромышленников, чья деятельность базируется на данном объекте. В процессе решения вопросов, связанных с управлением запасами путассу, ЕС, Исландия, Дания (Фарерские острова и Гренландия), Норвегия выступают против признания России прибрежным государством по отношению к запасам упомянутого вида. В течение 1999-2005 гг. проведено более 15 совещаний перечисленных государств, считающих себя прибрежными. На эти совещания Россию приглашали в статусе специального участника. Следует заметить, что странам, причисляющим себя к прибрежным, не удалось договориться о разделении ОДУ путассу на национальные квоты. Кстати, сам общий допустимый улов пока также не удается согласовать между сторонами. Если же отмеченные противоречия между прибрежными государствами будут устранены, а это с высокой вероятностью должно произойти в ближайшие 3-5 лет, то возможности работы российского флота на данном промысловом объекте окажутся существенно ограниченными. Правда, такие ограничения могут произойти и раньше из-за резкого увеличения затрат на добычу путассу, связанного с ростом цен на топливо. Промысел этого вида вне связи с последующей отечественной переработкой для производства рыбных кормов, по-видимому, станет не рентабельным.
Еще одним важным объектом промысла в открытой части Северной Атлантики является окунь-клювач. Возможность промышленного освоения этого вида теоретически была обоснована в 60-е годы XX века. Тем не менее интенсивную добычу окуня наша страна начала лишь после установления государствами экономических зон, поскольку необходимо было обеспечить сырьевой базой отечественный флот, выведенный из прибрежных районов Мирового океана. В 1980-1981 гг. были выявлены плотные скопления этого вида в районе моря Ирмингера, а уже с 1982 г. рыбодобывающие суда начали широкомасштабный промысел.
В 80-е годы суммарный ежегодный вылов окуня-клювача составлял 60-105 тыс. тонн, из которых большая часть приходилась на долю СССР (Шибанов, Мельников, 2006). К началу 90-х годов объемы добычи были уменьшены до 27 тыс. тонн. Такое сокращение произошло из-за снижения промысловой активности отечественного флота. В середине 90-х годов вылов окуня достиг исторического максимума - 180 тыс. тонн, после чего ежегодные уловы составляли 120-130 тыс. тонн.
В последние годы предложено несколько оценок, характеризующих состояние запасов обсуждаемого промыслового объекта. Комиссия по рыболовству в Северо-Восточной Атлантике (НЕАФК), регулирующая промысел окуня в морях Ирмингера и Лабрадор, исходит из концепции единства пелагического запаса. Однако представители некоторых стран, прежде всего Исландии, активно рекламируют точку зрения, согласно которой окунь-клювач, как вид представлен двумя обособленными пелагическими группировками. В этой связи предлагают иной подход к управлению запасами. Российские ученые не согласны с такими взглядами своих исландских коллег и пока успешно отстаивают гипотезу о популяционном единстве океанической совокупности окуня-клювача.
В настоящее время пелагический промысел данного вида охватывает Конвенционные районы НЕАФК и НАФО. Осуществление добычи на больших глубинах сопровождалось наращиванием объемов вылова и ростом улова на усилие. Несмотря на согласованные входящими в упомянутые международные рыболовные объединения государствами меры регулирования, ежегодное превышение возможного изъятия составляет около 20%.
В последние годы основой для формирования оценок ОДУ служат преимущественно данные о производительности промысла, которые трудно признать надежным индикатором состояния запасов океанического окуня-клювача. По этой причине сложно составить более-менее реалистичные прогнозы относительно перспектив возможного вылова данного вида в ближайшее время. По всей видимости, решения комиссий будут носить по преимуществу политический (точнее, волюнтаристский) характер, что неизбежно закончится подрывом запасов океанического окуня-клювача, как это произошло с запасами этого же вида в Баренц-регионе.
Существующие проблемные ситуации с рыболовством в открытых районах Мирового океана отчасти спровоцированы некоторыми элементами современной нормативной правовой базы, регулирующей работу отечественного рыбохозяйственного комплекса. Однако, в большей мере они обусловлены элементарной некомпетентностью сотрудников центрального аппарата федеральных органов исполнительной власти в области рыболовства, которая в свою очередь предопределена постоянной кадровой чехардой, чередой бессистемных реформ, препятствующих накоплению элементарного опыта государственного управления и опыта международного сотрудничества чиновниками рыбохозяйственного комплекса России.
Следует заметить, что четко проявившийся в рыбной отрасли хронический управленческий коллапс особенно опасен в ситуации, когда конкуренция между рыбодобывающими странами за право доступа к запасам водных биологических ресурсов крайне обострилась. В этих условиях особое значение приобретает не только общий профессионализм представителей Российской Федерации в рыбохозяйственных комиссиях и организациях, но и знание истории вопросов, прежде всего связанных с разработкой аргументов при определении национальных долей на тот или иной промысловый объект. Немаловажную роль играют сложившиеся личные отношения людей, участвующих в работе рыбохозяйственных организаций и комиссий. К сожалению, на практике, состав российских делегаций на международных переговорах формируют преимущественно из лиц, совершенно не соответствующих указанным требованиям.
Поездки на сессии международных комиссий и организаций часто воспринимают как туристический вояж за государственный счет, как своего рода поощрение сотрудников, занимающихся совершенно иными вопросами, никак не связанными с деятельностью объединений, в заседании которых им приходится участвовать.
Собственный опыт авторов свидетельствует о том как непросто находить варианты решения текущих рыбохозяйственных проблем при управлении запасами открытых районов Мирового океана. Сложные переплетения краткосрочных и долгосрочных ориентиров, завуалированные замыслы представителей других стран - все это формирует непростую атмосферу на заседаниях многих международных рыболовных комиссий и организаций. К сожалению, не редко возникали ситуации, когда после достижения явно благоприятных для отечественного рыболовства результатов на переговорах, наши рыбаки либо вовсе не появлялись в районах промысла, либо крайне слабо осваивали с трудом добытые квоты, либо нарушали согласованные странами правила рыболовства. Справедливости ради, следует заметить, что не всегда в этом были виноваты сами рыбаки. Иногда решение о распределении лимитов на вылов между предприятиями управленческие структуры принимали тогда, когда промысловый сезон для тех или иных видов уже заканчивался.
Предпосылки отмеченного выше сокращения объемов вылова в открытых районах Мирового океана и в исключительных экономических зонах иностранных государств обусловлены целым рядом причин, которые до сих пор не получили более-менее объективной оценки. Многие наши коллеги, особенно принадлежащие к числу ветеранов отрасли, часто весьма негативно и эмоционально трактуют снижение нашей рыбопромысловой деятельности в обсуждаемых районах. Перечислим лишь некоторые события, оказавшие наибольшее влияние на сокращение российского присутствия в рыбопромысловых районах Мирового океана и попытаемся разобраться, чем была обусловлена и насколько неизбежной оказалась потеря там наших позиций.
Во-первых, вспомним о начавшемся процессе приватизации и разукрупнения производственных мощностей государственных рыбодобываю-щих предприятий. Вместо нескольких десятков компаний, владевших и управлявших сотнями судов, возникли тысячи мелких фирм, которые, естественно, не могли обеспечивать проведение экспедиционного промысла на значительном удалении от своих берегов.
Во-вторых, часть флота, обеспечивавшего присутствие СССР в определенных рыбопромысловых районах, после распада страны оказалась в других государствах (Украине, Литве, Латвии, Эстонии). Причем, значительную долю составили новые суда, вошедшие в эксплуатацию накануне распада СССР.
В-третьих, кардинально поменялись приоритеты и принципы управления рыбохозяйственным комплексом. Основная часть средств производства перешла из государственной собственности в частную, и вместе с этим сначала резко сократили, а затем и вовсе прекратили централизованную финансовую поддержку отрасли.
Сокращение нашего присутствия в открытых районах Мирового океана и в районах юрисдикции иностранных государств было неизбежно. Постараемся обосновать данный тезис.
Прежде всего, сворачивание промысла обусловлено кардинальным изменением геополитических амбиций России по сравнению с Советским Союзом. Многие отчего-то не хотят замечать некоторые очевидные факты из истории развития советского рыболовства в отдаленных районах Мирового океана. Несомненно, существовала необходимость обеспечения продовольственной безопасности страны, однако решение данной проблемы посредством развития океанического рыболовства было далеко не самым оптимальным вариантом. Активизация отечественного судостроения и одновременное размещение заказов на рыбодобывающие мощности за рубежом, несомненно, оказались тяжелым бременем для экономики страны, многие города которой еще не были полностью восстановлены после войны. Развитие океанического рыболовства обусловливало изоляцию сотен тысяч мужчин репродуктивного возраста, занятых на промысле, в условиях острейшего дефицита мужского населения и сложнейшей демографической обстановке в послевоенный период. Наконец, очевидна нерентабельность добычи водных биоресурсов в открытых районах Мирового океана на значительном удалении от своих береговых баз.
Вряд ли упомянутые издержки отечественного рыболовства можно объяснить просчетами или недальновидностью руководства страны и отрасли. Прямые и косвенные затраты на рыбное хозяйство составляли миллиарды советских рублей. Тех рублей, которые согласно публикуемым регулярно сведениям, стоили дороже американских долларов. Для сравнения напомним, что в начале этого века государство для всего рыбохозяйственного комплекса направляет ежегодно 4-6 млрд. руб. /Около 200 млн. долларов США/, собирая при этом с рыбной промышленности около 14 млрд. руб. На первый взгляд, получать рыбу по той цене, по какой она в итоге обходилась государству в 50-е - 80-е годы, было явно неразумно. Вся выловленная рыбка оказывалась буквально золотой.
Раньше государство финансировало добычу рыбы для населения, а также для решения других, прежде всего, геополитических задач. Теперь правительство на рыболовстве зарабатывает для федерального бюджета ежегодно около 10 млрд. руб. Изменение отношения к рыболовству в нашей стране носит принципиальный характер. Поэтому вряд ли советский опыт управления отраслью может быть применен в нынешних политико-экономических условиях. По сути, произошедшие изменения аналогичны гипотетическим последствиям на нашей планете, которые наступили бы в том случае, если бы экватор и полюса поменялись местами.
Отношение к рыболовству в СССР предстает в совершенно ином виде, если учитывать общий исторический и политический фон в стране и в мире в те годы. Развивая тему, начатую во 2-й главе, вспомним, что экономика Советского Союза в тот период времени работала на активную оборону. Все отрасли народного хозяйства были нацелены, прежде всего, на решение военных задач. Рыбохозяйственный сектор являлся одним из ключевых в данном контексте. Все рыбодобывающие и рыбоперерабатывающие суда имели двойное назначение. В военное время их легко приспосабливали для боевых действий, как это происходило, например на оз. Хасан в 1938-1939 гг. и в период Великой отечественной войны. В мирное время рыбопромышленный флот выполнял функции плавучих морских баз, поскольку береговые причалы не могли разместить все суда военно-морского флота. Многие представители командного состава рыбопромыслового флота, которым довелось в 60-80-е годы работать в открытых районах Мирового океана, хорошо помнят случаи, когда им приходилось бункеровать совершавшие походы подводные лодки или иные военные суда.
Следовательно, рыбохозяйственный флот фактически служил элементом военно-морских сил страны, но при этом еще и не простаивал в мирное время. Действуя таким образом, государство не только опосредованно снижало колоссальное бремя затрат на оборонные цели, но еще и попутно добывало рыбу. Чем больше строили судов, тем больше становились уловы. Понятно, что такую установку на развитие рыбной отрасли старались не афишировать. Более того, как можно предположить из наших бесед с ветеранами рыбной промышленности страны, многие руководящие работники Министерства рыбного хозяйства СССР похоже, даже не осознавали действительную роль и предназначение рыбопромыслового флота в оборонительных задачах государства. Тем не менее, только такой установкой наиболее логично можно объяснить и экономически обосновать ту модель развития рыбохозяйственного комплекса, которую сформировал Советский Союз в послевоенный период своей истории.
В настоящее время существуют 32 международные региональные и глобальные организации, в которых рассматривают вопросы, относящиеся к рыбному хозяйству. Россия сотрудничает с 13-ю из них. Участие в работе этих организациях предполагает выполнение обязательств, связанных с реализацией международных программ в сфере рыболовства, а также с уплатой ежегодных взносов. Размеры ежегодных выплат российской стороны в бюджеты этих организаций составляют около 600 тыс. долларов США. Среднегодовые уловы отечественного рыболовного флота в районах промысла, попадающих под действие международных конвенций, составляют более 100 тыс. тонн рыбы и морепродуктов. Несомненно, для нашей страны такое сотрудничество в рыбохозяйственной сфере выгодно. С одной стороны, политические и экономические выгоды России вполне оправдывают финансовые затраты на обеспечение присутствия государства в рыболовных комиссиях и организациях. С другой стороны, это позволяет нам получать прямой доступ к информации о состоянии запасов водных биоресурсов в конвенционных районах Мирового океана, а также в исключительных экономических зонах прибрежных государств. Такая информация крайне важна для перспективного планирования работы отечественной рыбной промышленности.
К концу 60-х годов прошлого столетия вблизи берегов некоторых стран начали резко проявляться тенденции сокращения запасов водных биологических ресурсов. При этом некоторые объекты за короткие промежутки времени полностью утратили свое промысловое значение. Было очевидно, что во многих случаях данные процессы напрямую связаны с переловом. Возникла угроза глобального подрыва иностранным промыслом тех запасов, которые прибрежные государства стремились удержать в самостоятельном ведении. В качестве защитной меры, морские державы предприняли действия к расширению сферы своего влияния на водные биологические ресурсы, обитающие в прилежащих акваториях. С этой целью в начале 70-х годов был резко активизирован процесс установления исключительных экономических зон. К концу десятилетия почти все морские державы установили такие зоны. Районы нерегулируемого рыболовства были отодвинуты от берегов на 200 морских миль. В настоящее время около 40% акватории Мирового океана находятся под юрисдикцией прибрежных государств.
Происходившие события самым серьезным образом затронули интересы отечественного рыболовства. Появилась угроза потери доступа во многие традиционные промысловые районы, значительную часть которых в 50-60-е годы открыли советские ученые и рыбаки. В этой ситуации значительные усилия были направлены на поиски путей сотрудничества с теми странами, которые приобрели исключительные права на запасы водных биологических ресурсов, представлявших интерес для нашей рыбной отрасли. Результатом таких усилий явилось подписание около 60-ти межправительственных и межведомственных договоров о сотрудничестве в области рыболовства, что позволило советскому рыболовному флоту и далее наращивать объемы вылова за пределами своей экономической зоны.
До распада Советского Союза отечественный флот работал в исключительных экономических зонах 19 иностранных государств, добывая ежегодно до 1,7 млн. тонн водных биоресурсов. Основной вылов был приурочен к районам, прилегающим к странам Африки, Юго-Восточной части Тихого океана, Японии и Норвегии. К концу прошлого столетия присутствие отечественного флота сохранилось в зонах юрисдикции 12 иностранных государств. Суммарный вылов сократился до 900 тыс. тонн.
В этой связи следует вспомнить о том, что почти во всех странах, с которыми действовали соглашения о сотрудничестве в области рыбного хозяйства, были открыты представительства Министерства рыбного хозяйства СССР, а в некоторых, наиболее отдаленных (Австралия, Новая Зеландия и др.) организованы базы для межрейсового отдыха экипажей рыбопромысловых судов.
В настоящее время действуют двухсторонние межправительственные соглашения Российской Федерации по вопросам рыболовства со следующими странами: Норвегией, Данией (Фарерские острова, Гренландия), Японией, Марокко, Мавританией, Исландией, Украиной, Ираном.
Рыбохозяйственные соглашения с Норвегией, как было отмечено выше, прежде всего, направлены на управление совместными запасами водных биоресурсов Баренцева моря. Кроме того, некоторые виды стороны добывают на компенсационной основе в исключительных экономических зонах друг друга.
Последний принцип лежит в основе сотрудничества Российской Федерации в сфере рыболовства с Фарерскими островами, Гренландией и Японией.
В рыболовной зоне Фарерских островов отечественные суда добывают путассу (до 200 тыс. тонн) и скумбрию (около 10 тыс. тонн). При этом вылавливают примерно 3 тыс. тонн сельди в качестве прилова. Общее управление запасами перечисленных объектов промысла осуществляют в рамках НЕАФК.
Возле берегов Гренландии российский флот в последние годы ежегодно получал право на вылов более 4,2 тыс. тонн морского окуня, более 1 тыс. тонн черного и 200 тонн белокорого палтусов, 1 тыс. тонн мойвы, 200 тонн макруруса и 200 тонн зубаток. Кроме того, допустим прилов донных видов рыб в размере не более 10%.
В исключительной экономической зоне Японии российский флот на взаимной основе обычно осуществлял промысел лемонемы.
В атлантической части исключительной экономической зоны Королевства Марокко для отечественных рыбопромышленников представляет интерес промысел пелагических видов рыб (ставриды, скумбрии и др.). Объемы промысла (по видам и районам промысла), количество и типы российских судов определяет ежегодно марокканская сторона. Российская сторона, в соответствии с соглашением, должна выплачивать ежегодную финансовую компенсацию за право промысла, составляющую определенный процент от продукции производимой нашими рыболовными судами. По информации марокканцев, запасы сардины, донных видов рыб, головоногих моллюсков и ракообразных в экономзоне Королевства в последнее время существенно подорваны в результате активного промысла судами Европейского Союза.
В районе Мавритании основными промысловыми рыбами, которые могут представлять интерес для российского флота, являются западноафриканская и европейская ставриды, а также круглая и плоская сардинеллы и скумбрия.
Источник
Макоедов А.Н., Кожемяко О.Н.  Основы рыбохозяйственной политики России